Он разлил водку в три граненых стакана по граммов тридцать. Взглянув на недоумков, увидел, что те недовольно поморщились. Наполнил стаканы до половины. Посетители снова недовольно фыркнули. Тогда, крякнув, Семен Давыдович наполнил стаканы до краев.
Артельщики мгновенно разобрали свои стаканы.
Бывалый и Балбес выпили свои залпом, Балбес при этом понюхал рукав своей куртки, тем самым как бы выполнил ритуал закусывания. Трус пил маленькими глоточками, всякий раз выдыхая воздух, сложив губы трубочкой.
Бывалый после выпитого почувствовал себя на верной стезе в разговоре с Семеном Давыдовичем и сказал, успокаивая директора:
— Не надо только волноваться, товарищ директор! Труса же, в отличие от Бывалого не покидали некоторые сомнения:
— Скажите пожалуйста, товарищ Семен Давыдыч, а вот это… мероприятие… или как бы лучше сказать, операция…
Балбес неожиданно ляпнул:
— «Ы»!
У Семена Давыдовича нервно задергались усы. В какой-то момент у него появилось ощущение, что он на краю пропасти. Еще немного и он полетит вниз, очертя голову.
«Боже мой! С ними же можно вляпаться в историю!» — думал он.
В Балбесе зазвенела детективная струнка. Он повторил уже значительно тише и с оттенком конспиративности:
— Операция — «Ы»!
Семену Давидовичу вдруг почему-то захотелось заплакать, но он сдержал себя и очень тихо спросил:
— Почему — «Ы»?
Балбес резко сорвался со своего места, подбежал к окну, стал выглядывать там кого-то, плотно задернул ситцевые занавески:
— Чтобы никто не догадался!
Семен Давыдович не сдержался и сам себе в усы сказал:
— Идиот!..
Понимая, что у него в сложившейся ситуации иного выхода, чем пойти до конца с группой этих недоносков, нет, упавшим голосом промолвил:
— Ну, ближе к делу.
В этом месте Семену Давыдовичу самому захотелось немного выпить: не пьянства ради, а для подкрепления силы духа. Что он и сделал.
Закусывать в кабинете было нечем. Семен Давыдович шумно втянул в себя воздух. На глазах выступили слезы, и он продолжал:
— Прежде всего вам необходимо нейтрализовать сторожа…
Трус и здесь не преминул поправить Семена Да-выдовича:
— Не нам, а вам!
Семен Давыдович позволил себе вскипеть:
— Нет, на этот раз — именно вам!
— Да?
— Да!
— А что значит «нейтрализовать»? — спросил у Балбеса малость недогадливый Трус.
Балбес знал, что такое «нейтрализовать» и наглядно показал это Трусу жестом, описывающим удар чем-то большим и тупым, кажется, по голове, прищелкнув в конце демонстрации языком для наглядности.
Трусу стало дурно.
Он быстро перелистал Уголовный кодекс.
— Статья сто девяносто третья, пункт второй: «…до трех лет». Нет, не пойдет! — страдающе заключил он.
Балбес понял, что по книжке это дело выходит очень серьезным и согласился со своим товарищем:
— Не-а, не пойдет!
Семен Давидович попытался достучаться до нетронутых цивилизацией мозгов этих истуканов:
— Никаких этих! — и Семен Давыдович повторил жест Балбеса.— Сторож нежно усыпляется хлороформом и связывается, без нанесения всяческих телесных повреждений… Юридически — вся это операция…
— «Ы»!
Семен Давыдович не догадывался, как далеко может простираться человеческая тупость. Он не любил, когда его прерывали и долгим пронизывающим насквозь взглядом посмотрел на «ыкавшего» недоумка.
Потом, решил: черт с ними! Пусть это дело называется хоть «Ы» в квадрате, лишь бы с места сдвинуться!
— …операция «Ы» — всего лишь мелкое хулиганство! Трус тихо обрадовался:
— Мелкое?
— Да!
Трус снова решил обратиться за помощью к уголовному кодексу, но Семен Давыдович решительно его в этом остановил, положив категорически свою руку на Уголовный Кодекс СССР, словно принося клятву:
— Да! И вот учтите, что за это мелкое хулиганство я плачу вам крупные деньги!
До Балбеса дошло:
— А…
Семен Давыдович понял это как вопрос:
— Аванс будет!
Семен Давыдович отошел к окну и стал вытирать вспотевшую шею носовым платком.
— А сторож сильный?
— В ночь операции будет дежурить сторожиха — бабушка «Божий одуванчик».
Трус облегченно вздохнул и сказал, обращаясь к Бывалому:
— Это хорошо, правда?
И немного подумав, переспросил:
— А она — вооружена?
— Патроны холостые! Еще вопросы есть?
Бывалый сказал коротко:
— Сумма?
Семен Давыдович сказал, как выдохнул:
— Триста!
Балбес обрадованно захлопал в ладоши и радостно стал ими тереть друг о дружку.
Бывалый строго посмотрел на своего соартелыцика. Тот сразу понял, что сморозил какую-то дурость.
— Это несерьезно,— заключил Бывалый.
И вся троица вдруг дружно поддержала своего начальника:
— Не-не-не! — Балбес стал мотать головой.
Все одновременно встали и демонстративно направились к выходу. Трус с вызовом натягивал на валенки галоши, Балбес напяливал шерстяные перчатки. Бывалый старательно натягивал свою каракулевую ушанку.
Перед Семеном Давыдовичем разыгрывалась крутая сцена. Не зря ведь артельщики ежедневно практиковались на Зареченском колхозном рынке…
Все хором пели:
— Вы нас не знаете и мы вас не знаем!
— Я на «русалках» больше заработаю!
— Подумаешь — триста! Курам на смех! Семену Давыдовичу отступать было некуда:
— Стойте!.. Троица замерла.
— Ваши условия?
Тут Балбес проявил несвойственную ему инициативу. Он подошел близко-близко к Семену Давыдовичу и сказал, посмотрев сначала почему-то в окно, потом в пол и сказал, как выдохнул:
— Триста тридцать!
Семен Давыдович согласился мгновенно. Господи, да разве ж можно упускать такую возможность, когда идиот твою руку в свой карман запускает.
— Согласен!
Бывалый, как это часто бывало в его артели, выручил ситуацию:
— Каждому! — сказал он веское слово и, дабы подтвердить его весомость, протянул свою лапищу, чтобы тем самым закрепить договор.
Семен Давыдович давно чувствовал, что его надуют. Правда, у него был большой опыт по этой части, но сегодня был не его день.
Отступаить было некуда: за спиной стояли и дышали в шею областные ревизоры, и Семен Давыдович поник своей мудрой головой:
— Согласен…
И все четверо подумали: «Вот сволочь!»
* * *
Этой же ночью Семен Давидович потребовал провести репетицию инсценировки ограбления. Он самолично распределил между троицей роли.
Перед Трусом была поставлена задача обезвредить сторожиху. И поскольку Трус панически этого боялся, был противником всяческого насилия над любым живым существом, пусть даже за сумму в триста тридцать рублей, Семен Давыдович был вынужден прочитать тому краткую популярную химико-медицинскую лекцию о таком безвредном веществе как хлороформ.
Он даже разыскал какой-то старый учебник по медицинской реанимации, чтобы печатным словом доказать Трусу безвредность предпринимаемой акции.
Наоборот, Семену Давыдовичу удалось доказать этому представителю гнилой интеллигенции даже некоторую пользу от сна под воздействием небольшой доли хлороформа.
Трус не поверил, но ему ничего не оставалось делать.
Балбесу вменялось в обязанность подручными средствами — специальным ломиком-гвоздодером — снять замки и навесы, оставив при этом как можно больше следов взлома.
На репетиции Балбес достигал пока только одного результата — следов взлома он оставлял в превеликом множестве, но снять амбарный замок ему не удавалось никак.
Не вытерпев, ему на помощь приходил Бывалый. Вдвоем, навалясь, они кое-как справлялись с замком.
Задачей Бывалому Семен Давыдович поставил всяческое неучастие в операции непосредственно. Это значит, что Бывалый должен был изображать из себя дружинника и прийти на помощь только в случае экстраординарном, то есть, когда что-либо срывается и выпадает из стройного плана, придуманного гением Семена Давидовича.
Операция «Ы» или новые приключения Шуриков.
|
Действие 1 (Голос за кадром) |
||
|
||
|
Действие второе «Карнавал» |
||
|
Действие 3 (Спортзал) |
||
Переодеваются, прибегают Шурики
|
||
|
Действие 4 (Кража) |
||
Хватают журнал, начинают исправлять оценки, прибегает т. Рая, начинает за ними гоняться. Погоня.
Приводят за шкирку Шуриков
ВСЕ СЛУШАЮТ РАСКРЫВ РТЫ
(И) Эх… Ну хоть стишок… |
||
Со снегом — смех, С большой пятеркой в дневнике, |
|
На территории бывшего Советского Союза нет, пожалуй, такого
человека, который хотя бы раз не смотрел эти фильмы. Вот взял перечитать сборник сценариев «Операция «Ы», «Кавказская пленница» и
«Бриллиантовая рука».
Некоторые, в том числе и драматурги, считают, что сценарий —
это всего лишь литературный черновик будущей киноленты,
своеобразный эскиз, где присутствуют описание действий и диалоги.
Перевести эту страницу
<select … ><option … >English</option><option … >Deutsch</option><option … >Francais</option><option … >Espanol</option></select><input … >
Translate.Ru PROMT©
Интересно ли будет широкому читателю общаться с такой, казалось
бы, непривычной формой? Ответ на этот вопрос дает Эльдар Рязанов.
«Настоящий сценарий — это тот, который написан хорошим живым
языком, который красочно фиксирует не только поступки героев, но и
рассказывает об их мыслях и чувствах, — убежден он. — Кроме
удовольствия для читателя, авторские ремарки, рассуждения,
отступления всегда помогут постановщику глубже проникнуть в
авторский замысел, обогатить собственную трактовку, более
талантливо интерпретировать литературное произведение».
Сценарии «Операции «Ы», «Кавказской пленницы» и
«Бриллиантовой руки», по мнению Рязанова, отвечают самым высоким
требованиям, предъявляемым к литературе. Они написаны легко, им *
присущи афористичность и емкость диалога, они искрятся юмором.
Юмор в условиях советского «зазеркалья», в которых писались
эти сценарии, был настолько причудливо переплетен с
действительностью, что порой трудно было отличить одно от другого.
Это подтверждают воспоминания Якова Костюковского из беседы с
корреспондентом «Московских новостей» Мариной Подзоровой (интервью
также включено в сборник). Но если перипетии съемок сегодня могут *
вызвать только улыбки, в то время авторам фильмов было не до
смеха.
«…В сценарии у управдома Мордюковой была такая реплика: «Я
не удивлюсь, если завтра выяснится, что ваш муж тайно посещает
синагогу», — вспоминает драматург. — Когда эпизод был уже готов,
последовал сигнал, а точнее, донос бдительных людей. Реакция была
ужасной. Большой начальник заявил: «Вы поставили еврейский вопрос
и никак его не решили». Переснимать не позволили, чтобы не
транжирить народные деньги. Велели переозвучить, а наши замечания
о том, что не совпадает артикуляция, пресекли: это ваши проблемы.
Замену «синагоге» большой начальник придумал сам. Управдом
Мордюкова в итоге произнесла: «Я не удивлюсь, если завтра
выяснится, что ваш муж тайно посещает любовницу!»
(Кстати, сценарии публикуются без каких бы то ни было
изменений — ни «цензурных», ни действительно творческих,
возникавших в ходе создания фильмов. К примеру, в текст вернулась
та самая изначальная «синагога», папановский «Лёлик» именуется
«Механиком», а мироновский «Геша» — «Графом».)
Или еще эпизод. Знаменитая фраза из «Кавказской пленницы» о
том, что в соседнем районе жених украл члена партии, первоначально
по сценарию принадлежала Фрунзику Мкртчяну. Но реплику запретили,
сказав, что он произносит ее с подтекстом. Тогда на помощь пришел
Юрий Никулин. Его все настолько любили, что часто позволяли то,
чего не разрешали другим. Он «взял» на себя эту фразу — и она
действительно прошла.
По воспоминаниям Якова Костюковского, «разборки» с
начальством действовали на Гайдая убийственно: после них некоторое
время он был практически неработоспособен. «Они привели к тому,
что Леня совершил, на мой взгляд, большую ошибку — решил заняться
экранизациями, надеясь, что в этом жанре проблем будет меньше, чем
при съемке оригинальных сценариев, — рассказывает драматург. —
Увы, с экранизациями он хлебнул ничуть не меньше».
Что же касается зрителя, то он лишился многих удивительных
комедий, которые Гайдай мог бы снять. И тогда с экрана в зал, а
затем и в повседневную жизнь ушли бы новые десятки «крылатых»
фраз, которыми так насыщены и «Операция «Ы», и «Кавказская
пленница», и «Бриллиантовая рука». В книге опубликовано немногим
более сорока фраз (плюс знаменитые тосты из «Кавказской
пленницы»). «Надо, Федя, надо!», «А ты не путай свою шерсть с
государственной!», «Наши люди в булочную на такси не ездят» и,
конечно же, «Жить — хорошо. А хорошо жить — еще лучше», ставшая
заголовком сборника. А сколько не вошло! Никулинская «Спирт?» или
его же «Шашлык. Три порции. Выбросила в пропасть», вицинские «Да
здравствует советский суд — самый гуманный суд в мире!» или «А где
бабуля?», моргуновские «Чего шумишь, я инвалид!» или «Носком левой
ноги вы давите один окурок…», папановские «На это я пойтить не
могу» или «Смотри не перепутай, Кутузоу!»…
Сегодня в отечественном кино — время «Кавказских пленников»
(речь, конечно же, о хорошем кино). Талантливых, умных, озорных,
эксцентрических комедий — нет. Новая книга в чем-то восполняет
этот пробел. И заставляет еще раз задуматься над тем, что жить
хорошо только тогда, когда хорошая жизнь становится нормой.